Остров Дронов 3. Ктида, или «Лёд в пламени» (СИ) - Страница 53

Так и в его жизни вдруг обнаружились новые неведомые горизонты, страны, события, мысли. И всё это благодаря его другу Метели.

И это точно.

# «Друг Метель во всём любит порядок — и в вещах, и в делах, и в мыслях. Совсем недавно он сказал Барду:

— Слушай Бард, а почему у тебя такой бард-ак в голове?

— Какой «бард-ак»? — недоумённо уставился на него Бард.

— Ну, как какой? С одной стороны у тебя — колдуны, маги, драконы, волки. А с другой — ракеты, пушки, Интернет… Не находишь это странным?

— А… Понял! Ничего тут странного нет. Вот смотри, возьмём, например, псов… или нет, давай сразу солдат. Ты когда-нибудь с кем-нибудь из них на отвлечённые темы разговаривал? Не связанные с боевой работой? Нет? Всё правильно — и не поговоришь. Почему? Потому, что у них сознание на уровне пингвина. Ну, или чуть выше. Так вот, я ещё совсем недавно был обычным солдатом.

— Ну, и?

— Ну, не пингвинь! Я ещё недоразвитый. Что ты смеёшься? Это действительно так! Я развиваюсь, и мой разум развивается вместе со мной. И моя оценка окружающего мира постоянно меняется. Но постепенно! Драконы, маги и тэдэ — таким мне представлялось окружающее пространство совсем недавно. Буквально несколько месяцев назад. А сейчас я вижу мир уже по-другому. Но это ещё не всё. Я не уверен, что и ныне отражаемый в моём сознании образ действительности является окончательным. Через какое-то время всё может поменяться. Может, и ты для меня будешь казаться не тем, кем кажешься сейчас.

— Интересно, и кем я кажусь тебе сейчас? — спросил Метель с повышенным интересом.

— Ну, прежде всего, только познакомившись с тобой, я понял, что такое дружба, — уверенно ответил Бард.

— Спасибо, — с чувством сказал Метель.

— За что? — удивился Бард.

— За тёплые слова.

— За тёплые? — переспросил Бард. — Хм, хорошо сказал, надо запомнить. Но, видишь ли, Метель, у меня постоянно присутствует ощущение, что я всё-таки не до конца понимаю, что значит — «дружба».

Метель улыбнулся:

— Я тоже не до конца понимаю, что такое дружба. И, по-моему, никто не понимает этого до конца.

— Вот как? — Бард слегка опешил. — Неожиданное, странное заявление. А почему такое возможно?

— Я думаю, потому, — посерьёзнел Метель, — что под словом «дружба» каждый понимает свой уровень ответственности и самоотдачи. Для кого-то «дружба» ограничивается просто поверхностным знакомством, типа поболтать и посплетничать. А для кого-то выше этого понятия нет ничего, и ради друга они готовы на всё. Даже на смерть.

Бард слушал внимательно, слегка кивая головой и неотрывно глядя на Метель.

— Здорово! Никогда так не думал. Теперь я смотрю на дружбу совершенно по-другому. Вот, например — я раньше, считал, что раз мы все солдаты Света, то нас уже связывает крепкая боевая дружба. Автоматически. Но сейчас, я понимаю, что эта наша связь совсем не крепкая, потому что мы не идём на смерть друг за друга. Потому что главным для нас является выполнение приказа, а не личные отношения. Конечно, жалко погибающего товарища, но отдать свою жизнь за то, чтобы жил он… Нет, на такое никто из нас не пойдёт. Значит, дружбы у нас нет. Есть просто служба. И это грустно.

— Но, ты же сам говорил, что у солдат низкий уровень сознания. А настоящая дружба требует сильных чувств и умственных усилий. И потом, это довольно редкое явление — отдавать жизнь за другого.

— Да, да, я понимаю, — торопливо сказал Бард, — только настоящая дружба способна на самопожертвование. И это прекрасно! Но как мне быть? Я не знаю, настоящая у нас с тобой дружба или обычная. Я очень боюсь потерять жизнь, хотя и не знаю почему. Но и потерять тебя я тоже очень боюсь! И не могу никак решить — чего же я боюсь больше. Но самое противное, это то, что я совсем не уверен, смогу ли отдать жизнь за тебя. Прости меня, Метель, наверное, я не умею дружить по-настоящему.

— Ах, ты глупенький! — Метель легонько погладил его по голове, покрытой коротким густым белым мехом. — Никто не знает, на что он способен ради друга! Недаром говорится: «Друг познаётся в беде». То есть, только пройдя через какие-то невзгоды, мы сможем оценить настоящие мы друзья или нет. Но лучше, конечно, чтобы не было никакой беды.

— А наша дружба от этого не будет ненастоящей? — с тревогой спросил Бард.

Метель с прищуром склонил голову набок.

— А сам ты, как думаешь?

— Я не знаю… — Бард немного помолчал. — Понимаешь, недавно мне представилось, что ты внезапно погиб… Ну, не по-настоящему, а только представилось, виртуально. Ведь идёт война, и всякое на ней может произойти. Так вот, даже от представления такого ненастоящего события я сильно расстроился и… И потом написал стихи о тебе. Если хочешь, я прочту.

Метель опустил голову и, глядя в ледяной пол, негромко сказал:

— Прочти. Ещё никто не писал обо мне стихи.

— Тогда слушай, только не смейся…

Мы с другом вдвоём любовались закатом,
И звёзды считали в небесной дали,
А ныне на панцире льда покатом,
Останки горят его в снежной пыли.

Он радостью жизни был доверху полон,
Отважно сражался, над смертью смеясь,
Но вражьим жестоким железным уколом
Безжалостно сброшен в горящую грязь.

Мы бились отважно — враги наседали,
И плавился камень, и плавился лёд…
«Не бойтесь, ребята, — сказал он, — едва ли
Нам жизни дано миллион лет вперёд!

Не важно, как долго мы были живыми —
Величие жизни измерит лишь смерть!